на поверхности кожи
на поверхности кожи
ее галактической глади
погибли мириады снежинок
и растаяли антарктиды
чего только ради
держали курс в неизвестность
неизвестно с какой это стати
оказались в загадочной местности
в этом чертовом грязном мире
на твоей белоснежной коже
все равно что на сладком зефире
все равно что от неба оторваны
и пришиты к земле насущной
на которой они же растоптаны
но каким-то, стало быть, честью
умереть на твоих ключицах
просочиться в глаза сквозь ресницы,
провалившись обратно в космос
через черные дыры под веками
в неизведанные галактики,
возвратившись солеными реками.
Immensenil
Безымянное Никто
Приблудилось Безымянное Никто.
Он его за дверь - а оно в окно.
Пёстрое, трёхцветное, шустрое и вредное.
В сердце поселилось незаметное.
И нет чтоб на месте сидеть
И тихонько в две дырки сопеть!
Бродило неприкаянное
То туда, то сюда, как маятник.
То в мозги забредёт нечаянно,
То в печёнку забросит хаосом.
То цветёт Никто, то с листвой опадает.
То снегом укроется, то жаркое тает.
То летит, то дрожит,
То под носом бубнит -
Про какой-то твердит магнит.
И ещё по ночам не спит.
Чем-то похоже на кошку.
Мурлыкает понемножку.
И не любит, когда против шерсти.
И лезет, чтоб рядом и вместе.
Генерирует вопросы и ответы.
Без одёжек, полностью раздетое.
Непрактичное. Откровенное.
Счастливое и несчастное
Одновременно.
PHIL'S CHAOS (Хаос Фил)
Суд
- «А ну-ка, подсудимый, всю правду говорите,
Как всё происходило, суду вы опишите!»
- «Да, что уж тут рассказывать? Вернулся я домой
С работы очень поздно, со смены трудовой.
Жена лежит в постели и смотрит на окно,
Окно открыто настежь (но жарко всё ровно)
А за окном мужчина в одних трусах бежит.
Обычно я спокойный, но тут как динамит,
От ревности взбесился и тумбочку схватил
И с двадцати двух метров ей в гада засадил».
- «Скажите потерпевший, как всё происходило,
Прошу вас расскажите всю правду, как всё было»
- «Послушайте, присяжные, послушайте, судья!
Вот спортом занимаюсь, короче, бегом я.
Бежал себе спокойно не трогал никого
И никому плохого не делал ничего.
( Вы знаете, бег лечит артрит, радикулит.)
И тут в меня из здания вдруг тумбочка летит»
- «А, вы скажите, женщина, как всё происходило!»
- «Вы знаете, не знаю, в тот вечер жарко было
И спать легла я, приоткрыв окно,
К тому моменту я спала давно».
- «Прошу свидетель нам всё рассказать,
Как всё происходило описать».
- «Я ничего увидеть не успел,
Поймите же, я в тумбочке сидел!»
Дмитрий Шнайдер
Он идёт домой
Он идёт домой.
Дома ждёт покой.
Дома ждёт жена.
Холодна она.
Нет, она не труп –
Она сварит суп.
Дома дети ждут.
Дом – спокойный пруд.
Вроде всё в нём есть –
Ценностей не счесть,
Только нет любви,
Сколько не зови.
Её в сердце нет
Уже много лет.
Жил своим трудом.
Всем наполнен дом,
Только счастье где?
В миске на плите?
Вроде есть жена.
В сорок лет она
Хороша собой
И мила порой
И в делах помочь,
Если что не прочь,
Даже не ворчит,
Только мрачен вид.
Родила детей –
Странных двух людей.
Вроде бы свои.
Безразлично чьи.
Жизнь тиха, как пруд?
Нет, болото тут.
Просто нет любви.
Словно яд в крови,
Тина на душе.
Кажется уже:
Смерть пришла б скорей
Или сам бы к ней.
Ну а может быть,
Перестать бы ныть,
Да позвать любовь
И ожил бы вновь.
Повеселился.
На душе муторно и грустно — надо сменить обстановку.
Бар. Не самое лучшее решение — но все же. Зачем пропадать вечеру? Итак, решение принято:
И вот уже такси к твоим услугам,
И целый мир огней перед глазами.
С водителем беседую, как с другом,
Авто щекочет нервы тормозами.
Вертепной радостью открыты двери бара,
Здесь яркий свет, прекрасных женщин лица.
Ночная жизнь в стремительном угаре,
Здесь ураганом жизнь ночная мчится.
Утро. Кажется у себя, дома. Кто-то сопит под боком. Красивое лицо. Стройные ноги. Высокая грудь. Повезло.
Нихрена себе — повеселился.
Голова гудит и кисти рук трясутся.
Вспомнил вечер, радостные лица,
Кто-то моего плеча коснулся.
Обожгла роскошным, пылким взглядом,
Страсть и нежность — все в одном флаконе.
Мне на плечи счастье звездопадом,
Взглядом королевы удостоен.
Утонул в объятьях хищной львицы,
Растворился в жарких поцелуях...
Нихрена себе — повеселился...
Мысленно я сам-себе толкую.
Пошел на кухню. Приготовил кофе на двоих. Угощаю ночную фею. Кааак хороша!
-Кто ты? Быль ты или сказка?
Явь ты? Или это снится?-
И рукой трясущейся с опаской -
Тронул локон. Нет не растворилась.
Залилась веселым, звонким смехом,
Полоснув лучистыми глазами...
И легли слова на сердце эхом, -
Я — любовь! Я, сударь, перед Вами!
Мне теперь совсем не одиноко,
Кажется с хандрой я разлучился.
Счастлив я с любовью синеокой...
Нихрена себе — повеселился!
Комаров Олег Гаврилович
Костер
Представь!
Сидишь в эпицентре пожара
И вместо стула, огненный трон.
Твоё тело не чувствует жара.
Потому что, отныне ты – он.
Вокруг лишь огонь бесконечный.
Ты - горячего пламени часть.
Твоё тело – костер долговечный.
Ты имеешь над пламенем власть.
Теперь ты горишь, не сгорая.
Твои мысли и чувства – огни.
Всё собою вокруг заполняя,
Ярким жаром пылают они.
Храм.
Подпирая небо головою,
Распластав по сторонам тяжелый крест,
Будто бы потомкам в назидание,
Белостенный памятник воскрес.
Он восстал не вдруг и ниоткуда,
Ни по мановению чьей-то воли,
Колокольный звон его повсюду,
Рассыпает звоном с колоколен.
Нет, не монумент, не изваяние,
Он не на потеху царедворцам,
Храм Господень - это назидание,
Назидание нам, его потомкам.
Назидание о том, что было,
Назидание - чего дождемся,
Не простое слов перебирание,
Коли здравый смысл с душою разойдется.
Туман.
Поднялся над рекой туман,
Не видно берегов.
Ни заводей, ни кос, ни плесов,
Ни туч, ни облаков.
И только вдоль реки звучит,
Протяжный звон.
Надрывно и наперебой,
Церковный стон.
Как будто к совести взывал,
Пленил тоской.
Не сладкой жизни обещал,
И не покой.
Набат взрывал, гремел, взывал,
Толкал вперед.
Очнитесь люди ото сна,
Очнись народ.
Не может совесть у людей,
Продажной быть
Не задушить и не связать,
И водкой не залить.