Разбуди меня в 4:20
Я видел вчера твоего малыша —
Весь понурый в рубашечке едкой,
За тревогой стеклящей печалью глаза
Шрамы прятал под тканью в клетку.
Утром встретил его у парадной,
Пять утра пропускает дрожь кожей.
Вышел часом позднее нарядным,
На него ведь совсем не похоже…
Он заводит будильник отвержено,
Тень в углу принуждает сдаваться
Под балконами дремлет поверженный,
Кто пытался открыто сражаться.
Это шутка, он кружится в танце,
Твой малыш глухо падает, меркнет.
Синий кит поправляет повязку,
Смерть — свеча и источник энергии.
Он утопится в горечи дыма рассвета.
В желчи воска увидишь мольбу.
Но таких отрешённых в Новом Завете
Хоронить заставляют в закрытом гробу.
vogabonde
С днем рождения
Ошибкой-крестиком и звездочкой в задаче,
Двумя полосками на пластике в руке,
Глотаешь трупный запах — мама плачет,
Рождён распятым, запечатанным в стекле.
Ты стал хлопком дверным и колбой цианида,
Ты ртутный пар, вдыхаемый «момент».
Ты боль меж рёбер, воткнутые иглы,
Ошибка юности и горечь долгих лет.
Переглянувшись за столом, вздохнём.
В преддверии шумливого молчания
Мы поздравляем с днём рождения, будь силён —
Ты чья-то ипотека, страшный сон,
ты суицид, ты разочарование.
Hello, friend
Я — пепел, рассеянный среди песка пустынного пляжа.
Никакая земля не сможет спасти меня от прилива.
Я — копоть на ложке, я пыль на крыльце, я сажа.
Я — надгробная речь, изречённая неторопливо.
И когда я эту жизнь не совсем понимаю,
Когда выбирает она говорить со мной без слов, одними лишь жестами,
Я выбираю маленькие полеты в своё громоздкое никуда,
Принимая себя вертолетом, а воздух навстречу — нашествием.
Унизительно зол заточенный под замком узник,
Узник совести, трупом свисающий в пропасти.
Разрезающий воздух руками и криком пронзающий тьму,
Представляет, что шрамы со скрипом становятся рёбрами лопастей.
Оливия
«… im clinically insane. walking home alone I see faces in the rain.»
Привет, мамуль, я снова дома,
Слышишь? Как тихо ключ коснулся нашей дверцы.
Крадусь до комнаты и чувствую: ты дышишь,
И счастье наполняет мое сердце.
Что нового сегодня? Три пятёрки!
По русскому, искусствам и природе.
Но, знаешь ли, бывают в школе терки,
Сегодня слабый схлопотал по морде.
Ты за меня не бойся, я расту,
Хватаюсь ручками за жизнь я понемногу,
Из серой пресностью запрятанных текстур
Стараюсь я создать свою дорогу.
Вчера домой зашли твои приятели,
Ты заперла меня в кладóвой снова,
А тот брюнет с фингалом так внимателен,
Нашёл меня, назвался папкой новым.
Ну ладно. Дело мне какое до романов
Чужих, написанных умелыми руками,
Или твоих коротких, негуманных,
Порой жестоких и кровавых временами.
Ты не шипи и не зови меня по имени.
Ну что за глупость — как меня зовут.
По паспорту я Оля, так терпимее,
А ты представила: — Оливия, наш шут!
Я снова выметаю праздник, мама,
На ветвях веника остатки кутежа,
А среди мусора, моих эмоций, шрамов
Твоя любовь — частичка миража.
Ты спишь. Я запираю своё детство,
Все страхи разом в темной кладовой.
А боль и глупость мне уж по наследству
Свалились грузом, смертной тяготой.
Приказано людьми любить тебя,
Забыть, что это чувство отвратительно.
Стоять смиренно, голову склонив,
Молиться за здоровье, за родителей.
Ключ от дверей оставлю у соседки,
Прости меня за грубости. Держусь.
«Цветочек аленький, как выросла ты, детка!»
Его сорвали. Больше не вернусь.
Сегодня выпал первый чистый снег,
Я провалила жизненный урок.
Брожу проспектами, над ухом детский смех,
А я мечтаю отпустить курок.
Ты за меня не бойся, я расту,
Хватаясь ручками отчаянно за жизнь,
И, разряжая плачем пустоту,
Стараюсь к миру проще отнестись…
05.06.2020
Momma (to Liza Womack)
Мама, мама, ты спишь?
Я вижу, что нет, но все же,
В окно с надеждой глядишь
И я, знаешь, тоскую тоже.
Я, каждый день вопрошая,
С небом сверяю путь,
Пускай же тоска большая
Не сможет меня обмануть.
Пускай же и месяц, и звезды,
И солнца прозрачный дурман,
И воздух, что ауру создал
Улягутся, словно туман.
Мама, слышишь, я понял недавно
Ту суть счастливых ночей:
«Всегда будь за все благодарным,
Упрекать никого не смей»
Мама, знаешь, может и правда
Это солнце светило ясней
Тому, кто над сердцем награду
От жизни хранит, как трофей.
И снова ты тихо вздыхаешь,
Отводя грустный взгляд от меня.
«Гас, ты никому не мешаешь,
Я жизнь создала для тебя!»
Она искренне, преданно верит,
Что правильно сына растит,
А сам он слегка не уверен,
И в сердце обиды хранит.
Обижаюсь и снова сбегаю,
Возвращаясь к крыльцу, постою,
Увидев улыбку — растаю,
Увидев слезы — сгорю.
Мама, плакать я стал потише
И больше прибавилось сил,
Ты старалась меня услышать,
А я все по прежнему гнил.
Мама, спряталось солнце за тучи,
Мама, вижу я небеса.
«Ты слишком, мой Пип, везучий,
Ты смог бы познать чудеса»
Не верю я, мама, послушай,
Кто-то черный над миром навис,
Казалось мне: жизнь бездушный,
Но с юмором гуманист.
Ведет он меня за собой,
Мама, слышишь, а как же дальше?
Кто-то черный и слишком уж злой
Все твердит: «Вот бы встретились раньше!»
И я вижу, ты снова не спишь,
Только плачешь, мама, не стоит.
Смотришь в окно и молчишь,
Ты же знала — я жизни достоин.
Мама, воздух тут правда чище,
Я счастлив, не плачу украдкой,
Тут нет ни богатых, ни нищих,
Любви нет фальшивой гадкой.
Мама, ты спишь? Видимо нет,
Поднимайся со мной повыше,
Мы снова вместе встретим рассвет,
Только не плачь, слышишь?..
Любимые цепи
1
Увы, не хочет народ свободы
И не желает всё сам решать.
Не вышли цепи пока из моды.
В них модно верить, их стыдно рвать.
Мечтают люди о новой власти,
О мудрых, сильных, святых царях.
Чтоб от любой берегли напасти
Другим народам внушая страх.
Народ мечтает быть им послушным,
Ведомым твёрдой царя рукой.
Чтоб было думать самим не нужно
И быть не нужно самим собой.
Совсем не к воле стремятся люди.
Они желают сменить ярмо.
Пусть только лучше хозяин будет,
Пусть управляет мудрей тюрьмой.
2
Свобода страшнее смерти
Для тех кто привык к тюрьме.
Послушны родимой плети
Живут в непроглядной тьме
В тяжёлых цепях народы,
Покорно ярмо несут
Мечтая чтоб мудрый кто-то,
Кто добр и конечно крут,
Решил бы все их проблемы,
Сказал почему и как
И жить научил по схемам
Внушая любовь и страх.
Народы готовы жизни
Отдать за свою мечту
О том чтоб совсем не мыслить.
Готовы гореть в аду,
Чтоб только самим не думать,
Не править своей судьбой.
Согласны рабами в трюмах,
Но только не быть собой.
3
Находят себе народы
Царей и своё ярмо.
Как будто сама природа
Велит быть одной тюрьмой
Всем странам людского мира.
Свобода как будто грех.
Творят племена кумиров,
Богов мастерят из тех,
Кто кажется всех достойней,
Кто кажется всех мудрей.
Пугаются жизни вольной.
В загоны спешат скорей.
Но где же им взять владыку,
Хозяина серых масс?
Откуда придёт великий?
Да он же один из нас.
Да он же такой же серый,
Быть может ещё серей
И сам же в себя не верит
И рабство ему милей
Свободы и даже власти.
В душе всё такой же раб.
В железных цепях он счастлив,
А духом пуглив и слаб.
Но только лишь раб способен
Залезть на высокий трон.
Лишь в тех кто ему подобен
Быть может народ влюблён.
И только такой пригоден
На то чтоб кумиром стать.
Посредственность вечно в моде.
Дарует народ ей власть.
4
Народ выбирает серость,
Ошейник, тюрьму и плеть.
И мне не всегда хотелось
По жизни орлом лететь.
И я был когда-то слабым,
Мечтал что вот-вот придёт
Пророк в ореоле славы
И просто меня спасёт.
Я ждал и совсем не верил,
Что сам кое-что могу,
Боялся открытой двери
Не зная, что чувства лгут
И цепь не моя родная
И крест на спине не мой
И гонят всех нас не к раю
И сам проводник слепой.
Но я стал однажды взрослым
И выбрал себе свой путь.
Собой управлять непросто,
Но всё же решил рискнуть
И вышел из тьмы на волю
Покинув иллюзий плен.
Свободен как ветер в поле,
Вдали от тюремных стен.
*В данном случае имеется ввиду свобода
от идеологических догм и политических убеждений.
5
Ах, как страшно жить на воле
Без решёток и цепей.
Тяжело, но я доволен,
Что свободен и ничей.
Ни рабом, ни господином
Быть по жизни не хотел.
Тьму иллюзии покинул.
Выбрал сам себе удел.
Лишь Всевышнему подвластен.
Только совесть мне судья.
Перестал быть стада частью.
Стал собой. Я – только я.
6
Цари рождены в неволе.
Владыка – всё тот же раб.
Он даже не в главной роли.
Статист, как любой сатрап.
Монарха играет свита.
Но свита лишь стая псов
Живущих в тепле и сытых,
Под гнётом златых оков.
Но кто же тогда хозяин?
Кто правит страной рабов?
К раскрытию этих таин
Не каждый пока готов.
Владеют тюрьмой не люди
Чей разум сильней судьбы.
Хозяин её, по сути,
Лишь стадный инстинкт толпы.
Дмитрий Шнайдер
Мама, прости...
Прости меня, мама
Прости меня, честно.
Мне жить невозможно
И неинтересно.
Прости, что напрасны
Твои все старанья,
Прости, что тебе
Принесла я страданья.
Прости меня, мама,
Но жить мне невмочь.
Прости, ты старалась.
Не вышло помочь.
Не плачь ты, мамуля,
И не вспоминай.
Не рви свое сердце,
Не кричи, не рыдай.
В своих пораженьях
Сама виновата,
Не там повернула,
Наверно, когда-то.
Спасибо за жизнь,
Что ты подарила,
Прости, что я жизнь
Эту не полюбила.
Быть может, ошибочно
Здесь появилась.
Быть может, я вам всем
Просто приснилась.
Любите, дышите!
Ведь мир так прекрасен!
Вот только не мой он.
А мой путь не ясен.
Колибри
Все...
Висит на ветке,
Ее ветром качает.
Теперь молчит,
Теперь не болтает.
Теперь не смеётся
И больше не плачет.
Уже не болит,
Уже всё иначе.
Она просто висит,
И ей больше не больно,
Она теперь спит,
Теперь ей спокойно.